Товарищ Берия

Город Озёрск начинался со строительства двух главных на то время проспектов — Сталина и Берия.

Имя Сталина на плакатах обычно соседствовало или соединялось дефисом с именем Ленина. А на броне советских танков писалось рядом со словом Родина.

Со временем проспекты переименовали. О Сталине до сих пор пишут книги, снимают фильмы. Имя Берии было вычеркнуто из официальной истории города. И только в архивах комбината на секретных чертежах ещё можно встретить литеры ЛБ, означающие то, что эти чертежи проверены и подписаны Лаврентием Берия — руководителем атомного проекта, внедрение которого в жизнь обеспечило Красной Армии обладание атомным оружием. А по сути дела — решило судьбу страны. Научным руководителем проекта (заместителем Берии по науке) был Игорь Курчатов.

Именно эти люди взвалили на свои плечи основную тяжесть ответственности за выполнение государственного задания, или, как тогда говорили, задания партии и правительства, отлично сознавая, что им грозит в случае неудачи. Особенно остро должен был чувствовать эту ответственность Берия, памятуя о судьбе двух своих предшественников по Наркомату внутренних дел (Ежова и Ягоды).

Понятно, что кандидат на должность руководителя атомного проекта априори обязан был обладать определёнными (даже выдающимися) качествами и положительно проявить себя при решении хотя бы одной задачи, аналогичной по сложности атомному проекту.

А самой грандиозной из решённых большевиками задач была эвакуация промышленности из западных районов страны в восточные. До сих пор никто толком не может объяснить, кто руководил этой стратегической, не имеющей аналогии в мировой практике операцией.

И тот факт, что в полной боевой готовности утром 22 июня 1941 года оказались только пограничники и дивизии НКВД — войска непосредственно подчинённые Берии — говорит о том, что в то время в стране кроме Берии и его ведомства не существовало ни личности, ни института, способных решать задачи аналогичного масштаба. К тому же, Лаврентий Павлович с отличием закончил техникум, а это было серьёзным образованием для страны, в которой половина населения была безграмотна. А в Красной Армии 10 классов приходилось едва ли не на всех её вместе взятых маршалов. Жесточайшие войны, эмиграция и репрессии существенно понизили интеллектуальный потенциал страны.

Тем не менее была каким-то образом сохранена, развита и вышколена прекрасная плеяда учёных и с выбором научного руководителя проекта особых проблем не было. В определённой мере Курчатова могли бы заменить Нобелевские лауреаты Капица, Ландау и совсем засекреченные Харитон, Сахаров, Келдыш и другие, ещё не проявившие себя специалисты.

Причины отсутствия дефицита научных кадров заключались в том, что учёные (точнее, люди, занимающиеся наукой) богатыми людьми не были, у них нечем было поживиться. Увлечённые наукой, они мало интересовались политикой и не составляли конкуренции тем, кто рвался к власти или держался за неё. Поэтому их незачем было репрессировать.

Но главной причиной было то, что новый общественный строй при всех своих недостатках обладал и серьёзными достоинствами. Именно в те годы наше образование становилось лучшим в мире.

Для учёбы тогда были серьёзные стимулы. В промышленности зарплата специалистов раза в полтора превышала зарплату рабочих. Молодёжь стремилась в города, а выехать из непаспортизированной сельской местности можно было, только поступив учиться куда-нибудь, хотя бы в техническое училище. Небогатое государство тратило на образование огромные средства. И небезрезультатно.

Подобрать же людей на высшие руководящие должности было сложнее.

Хотя правительственные учреждения уже не кишели выходцами из рядов профессиональных революционеров, которые ничего делать, кроме революций, не умели. Имея колоссальный опыт подпольной борьбы, они быстро освоили приёмы борьбы подковёрной. Утверждая, что «кадры решают всё», Сталин не особенно преуспел в их подборе. Например, его маршалы сдавали в плен своих солдат сотнями тысяч. А кавалер восьми орденов Ленина, биолог и агроном, Президент ВАСХНИЛ Т.Д. Лысенко и слушать ничего не хотел о генетике, считая её буржуазной лженаукой.

А вот с назначением Берии на должность руководителя атомного проекта Сталин не просчитался. Лаврентий Павлович подобрал и оставил после себя команду, о качестве которой можно судить по наградам её членов. Трижды Героями соцтруда стали Курчатов И.В., Харитон Ю.Б., Славский Е.П. дважды Героем стал Бочвар А.А. По звезде Героя получили генералы Музруков Б.Г. — директор комбината и Царевский М.М., начальник строительства.

Время меняет многое, меняются оценки событий минувших дней, в разные времена дают разные, иногда противоположные характеристики ранее жившим людям. Мой дед отступал с Белой Армией до Иркутска и насмотрелся на виселицы чуть ли не на каждой станции Транссибирской магистрали. А теперь Колчак становится чуть ли не национальным героем. В советское время из всех СМИ я больше всего доверял газете «Правда». Её коллектив, как мне казалось, следовал совету Бисмарка: «Пишите правду, только правду, но не всю правду». А в те годы, когда нам обещали «лечь на рельсы, выдать по 2 автомобиля каждому» и так далее, казалось, что некоторые наши СМИ взяли на вооружение лозунг другого немца: «Врите как можно больше, чему-нибудь да поверят». Да и сейчас в мире, наверное, не существует совершенно независимых СМИ. Поэтому я привык доверять первоисточникам — непосредственным участникам или свидетелям событий.

Как-то в ранней юности мне, извините, по молодому делу, довелось побывать в гостинице на Парковой улице, которую в те годы называли ещё гостиницей Берии.

Это был небольшой особняк, окружённый кирпичным забором со скрипучей железной калиткой. Меня поразила спартанская скромность интерьера особняка.

Мне запомнились часы с боем высотой в человеческий рост. Точно такие же часы имелись в моей лаборатории и приобретены они были по инициативе её первого начальника, ставшего впоследствии академиком. Часов такого размера я больше нигде не встречал. Их уникальные габариты подчёркивали особое отношение их хозяев к такой важной для всего живого форме существования материи как время.

Если интерьер резиденции могущественнейшего соратника Сталина своей скромностью поразил меня, то внешний вид хозяйки гостиницы просто потряс своей испепеляющей неотразимостью. (У нас умеют создавать хорошее настроение высокопоставленным чиновникам).

Во время импровизированного банкета кто-то задал хозяйке дурацкий вопрос.

В переводе на дипломатический язык он звучал примерно так: «А Берия обращал на вас внимание?».

«Дурость» вопроса состояла не только в его беспардонности, но и в его ненужности. И так было ясно, что в мире не могло быть мужчины, который не обратил бы внимания на красоту этой женщины.

«Что вы, Лаврентий Павлович был даже очень порядочным человеком», — без тени смущения ответила хозяйка.

И я понял, что она говорила правду.

Вторым первоисточником для меня согласилась послужить Винокурова Анна Николаевна. Ей уже далеко за 80.

Она работала конструктором на первом в Евразии реакторе со дня его пуска. На вопрос, кто из великих больше всего вам запомнился, Анна Николаевна ответила: «Конечно, Курчатов. Невозможно забыть его необыкновенно чёрные живые глаза, его добрую ослепительную улыбку. Мы звали его купцом первой гильдии, вероятно, за массивную золотую цепь от карманных часов, за элегантный костюм-тройку и, конечно, за роскошную, пожалуй, даже не купеческую, а боярскую бороду.

А Берия запомнился блеском своих пенсне. Пренебрегая расстеленной для него ковровой дорожкой, во главе свиты он шёл по цеху решительной, уверенной (возможно, даже самоуверенной) походкой.

Берия и Курчатов прошли по «пятачку» (это крышка реактора), на котором ковровой дорожки, естественно, не было».

Отсутствие радиофобии у руководителей проекта понравилось Анне Николаевне и её сотрудникам, находившимся на «пятачке»: «В те годы даже документы у нас, атомщиков, в московских клиниках принимались пинцетами».

Лаврентий Павлович и Игорь Васильевич о чём-то поговорили между собой и удалились. Анне Николаевне запомнился направленный на неё удивлённый и очень недовольный взгляд Берии.

На следующий день на реакторе она уже не работала и была переведена во вспомогательный цех. А через два месяца у неё родилась дочь. Кто был инициатором её перевода, она так и не узнала. «Мне кажется, Берия, так как Курчатов в то время безвылазно находился на заводе и мог сделать это раньше».

В день смерти Сталина над архипелагом лагерей взметали в воздух шапки заключённых. При объявлении смерти Берии такого явления не наблюдалось.

Моего деда забрали в 38-м году. Дед, как и большинство арестованных в том году, из лагерей не вернулся. Не было от него и писем.

Из лагерей стали возвращаться позднее, когда Наркомат внутренних дел возглавил Лаврентий Берия. При нём произошло, своего рода, перепрофилирование ГУЛАГа. Ему было придано больше созидательных функций в ущерб его основному предназначению — негласному умерщвлению людей.

Изменился и режим лагерей. Мою будущую жену и её сестрёнку приходил нянчить расконвоированный власовец. Сейчас такое трудно представить.

Основной контингент заключённых тогда разительно отличался от нынешнего. В мужских лагерях, в основном, находились те, кому хватило ума не ринуться назад

под пулемёты заградотрядов и не хватило мужества, чтобы дождаться, когда их перемешают с землёй бомбы люфтваффе или гусеницы немецких танков.

В женских лагерях большинство женщин сидело за то, что они не смогли не насыпать себе в карман горсточку зерна для своих голодных детей.

Берия не только улучшил обстановку в лагерях, но и сумел создать здоровый климат в коллективах атомной отрасли.

Несмотря на жесточайший режим секретности, ни в городе, ни на предприятиях никаких репрессий не было. Можно было не только слушать, но и рассказывать любые анекдоты, высказывать любое мнение, в том числе и такое, которое не совпадало с линией партии.

Стараясь перепрофилировать ГУЛАГ, Берия вряд ли исходил из чувства жалости к заключённым. Будучи неглупым человеком, он первым из тех, кто мог как-то повлиять на высшее руководство страны, понял, насколько нерентабелен каторжный труд в уже индустриализованном государстве.

Выйдя из заключения, подавляющее большинство заключённых сумели сделать очень многое. В том числе и то, чего нам сейчас так не хватает. Они успели завести и воспитать по два, три ребёнка.

Мой отчим и хозяин избы, в которой мы квартировали, прошли концлагеря СС и НКВД. Я помню, как, придя с работы, они засыпали прямо на полу, не разуваясь. Благодаря такому труду, выживал колхоз и поднималась из руин страна.

Те же круги ада прошёл дядя моей жены Власенко Александр Никитич. Он стал большим писателем и профессором Литературного института имени Горького. Последний раз я его видел на экране телевизора, когда он шёл по институтской алее под руку со своим учеником Расулом Гамзатовым. Дело в том, что абитуриент Гамзатов сделал вид, что не знает русского языка. А преподаватель Власенко, успешно имитируя знание аварского языка, принял у него экзамен, а потом уже на экспрессивном русском убедил комиссионеров в железной необходимости зачисления Гамзатова в институт. (Понятно, что женщин в комиссии не было).

Другой дядя Геннадий Николаевич Куприянов, выйдя из лагеря, тоже успел написать несколько нужных книг. Его на экране телевизора мы можем видеть ежегодно. Он как член военного совета Карельского фронта проходит по Красной площади в первой шеренге Великого Парада Великой Победы.

А сколько сделали другие, вышедшие из лагерей, такие как Солженицын, Королёв...

А сколько могли бы сделать те, кто не вышел.

Я не юрист и не экономист и мне трудно ответить на эти вопросы. Но как специалист атомной промышленности могу достаточно смело предполагать, что без решительного вмешательства Берии воплощение в жизнь атомного проекта затянулось бы на многие месяцы.

По плану, утверждённому товарищем Сталиным, страна должна была получить атомное оружие в 1947-1948 году. Прошёл 1948 год — оружие создано не было. И, как у нас повелось, была создана комиссия по расследованию причин невыполнения плана.

Становилось реальностью то, что советские люди так и не узнают, кто такие были Курчатов, Харитон, Музруков и многие другие. Сгустились тучи и над самим Берией. Но Лаврентию Павловичу хватило порядочности не искать «виновных». Он нашёл в себе мужество пойти к Сталину и, используя свой авторитет, компетентность, а может быть и талант, и даже земляческие отношения, сумел сделать почти невозможное — переубедить вождя. И работа комиссии была приостановлена. Это, пожалуй, самый весомый вклад Лаврентия Павловича в становление атомной отрасли страны.

Время меняет многое. Возможно, что последний враг народа Лаврентий Павлович Берия будет считаться первым демократом обустроенной России.

Владимир КОРОВИН, ветеран ФГУП «ПО «Маяк»

Если вы стали очевидцем какого-либо события, присылайте сообщения, фото и видео на любой мессенджер (viber, whatsAppp, telegram) - +7 902 896 51 63 или почту редакции panorama@ozersk74.ru, либо через форму добавления новостей, а также в нашу группу «ВКонтакте». Телефон редакции 5-94-14.